МОСКВА, 30 мая — РИА Новости. Последнее время в отечественном кино — настоящий бум проектов на деликатную тематику. В мае вышла "Клиника счастья", в апреле — Happy End, в июне ждут третий сезон "Содержанок", уже анонсирован сериал "Порно" с Аглаей Тарасовой, а прошлой осенью состоялась премьера фильма "Глубже!". О том, по-прежнему ли у нас в стране и на экране "секса нет", зачем режиссерам нужна обнаженка и готов ли зритель к такому количеству интимных сцен, — в материале РИА Новости.

"Координатор близости". Так можно перевести на русский профессию Алисии Родис, о работе которой рассказывает The Guardian. В HBO ее пригласили консультировать актеров в интимных сценах, и Родис следит, чтобы все было чинно-благородно: "Никто не должен нарушать личных границ, ведь после движения #MeToo, раскрывшего масштабы харассмента, это особенно актуально".

Интересно, что пару лет назад Алисия занималась постановкой трюков в кино. Тогда ее осенило: если есть специалисты по боевым сценам, почему нет по интимным? Действительно — раз уж это теперь такой же обязательный и привычный элемент картины.

А ведь так было далеко не всегда. "Отношение к сексу в кино и искусстве в целом в последнее время снова стремительно меняется, но это потребность, назревшая в обществе", — говорит психолог Екатерина Полонская.

Немного истории вопроса: в июле исполнится ровно 125 лет с выхода первого фильма с любовной сценой. Ленту "Поцелуй", которую официально считают культурным достоянием США, сейчас можно смело показать даже трехлетнему ребенку — настолько там все целомудренно. А ведь тогда общественность требовала от полиции запретить показ.

Через 37 лет, в 1933-м, в чехословацком фильме "Экстаз" впервые показали женский оргазм. Но там тоже с современной точки зрения все более-менее прилично: в камеру попадает лишь лицо героини, кисти рук, падающая одежда. И снова, конечно, был скандал: картину осудил лично папа римский.

В 60-70-х на большом экране демонстрировали такие фильмы для взрослых (мы не говорим здесь о порноиндустрии), которые и сейчас поражают смелостью. Были среди них и шедевры — как "Последнее танго в Париже" или "Империя чувств". Советские граждане охотились за кассетами с "клубничкой", хотя за просмотр аморалки можно было и сесть.

И вот в 1988-м выходит "Маленькая Вера", которую называют первой в СССР картиной с откровенной сценой. Но остается в списке лучших лент она не поэтому, а как символ перестройки и раскрепощения общества во всех смыслах. Просто потому, что там обо всем — а не только о сексе — решили наконец говорить открыто.

Новый ящик Пандоры открыли стриминговые сервисы. До появления HBO и Netflix постельные сцены в сериалах были не столь привычным явлением. "Стриминги дорвались до отличной аудитории: состоятельной, прогрессивной, которая сама платит, чтобы увидеть контент", — подчеркивает кинокритик Егор Беликов.

Теперь все просто: не нравится — не смотри, точнее, не покупай подписку (что-то похожее было с кабельным ТВ, но такого развития не получило).

И тут началось интересное. Зрители за пару кликов могут добраться до любого порно, за кассетами бегать уже не надо. Так что от качественного кино ждут не просто "обнаженки", а нового опыта. Хороший пример — "Игра престолов", где, как в том анекдоте, демонстрируют практически все виды любви: между представителями одного пола, близкими родственниками, групповые "упражнения". При этом режиссеры сериала все же нашли тонкую грань, показав эстетику, а не пошлость процесса.

У создателей проектов, выходящих на стримингах, в том числе и отечественных, конечно, больше свободы. "Такие платформы дают возможность рассказать историю открыто: использовать нецензурную лексику, показывать тело там, где это нужно", — говорит режиссер и актер Евгений Сангаджиев.

Его сериал Happy End на more.tv рассказывает о 20-летних Лере и Владе, которые приезжают покорять Москву из провинции. Чтобы пробиться, начинают тайком снимать эротические вебкам-стримы.

"И все же наш фильм не про секс и совсем не про индустрию взрослого кино. А про любовь, взросление, амбиции и прощение. Конечно, откровенные сцены важны. Было бы странно, заявив вебкам как область интересов наших героев, скрывать тело и показывать, что они, например, занимаются сексом в одежде или под одеялом. Но у нас все это подчинено драматургии", — объясняет Сангаджиев.

Конкурентов стримингам тут нет, и дело даже не в возрастных рейтингах, которыми связаны кинотеатры и ТВ.

Игорь Мишин, генеральный директор МТС Медиа, указывает: "откровенные" проекты для обычных телеканалов невыгодны. Ведь горячие сцены — это 18+, и такое в эфир выдают не раньше 23 часов. "Когда падает "общий тотал" смотрения, то и стоимость рекламного ресурса резко снижается. То есть сериалы, которые "премьерятся" после 23 часов, не зарабатывают столько денег на рекламе, сколько идущие в прайм-тайм". Так что на ТВ-экран целесообразнее выпускать то, что можно смотреть всей семьей, а не провокационный контент.

В онлайн-кинотеатре KION, который он возглавляет, недавно вышла "Клиника счастья" — история жизни московского сексолога, которую играет Дарья Мороз. Сериал задумывали как ответ зарубежному Sex Education с Джиллиан Андерсон.

Эротики в "Клинике" достаточно, но авторы, по их словам, тоже ставили себе более глобальную задачу. "Наш сериал не совсем "про это", а все-таки про сложность человеческих отношений, про исследование аномалий в них. Это попытка ответить, что может стать составляющим счастливой жизни. Но очень трудно честно рассказать об этом вопросе, исключив сцены секса", — считает Мишин.

И продолжает: "Может быть, кто-то сочтет, что сейчас постельных сцен в кино больше, чем раньше. Но если сравнивать с реальной жизнью, где этого много, просто выстраивается баланс. Мы хотим не столько демонстрировать секс, сколько нормально обсуждать его".

Исполнительница главной роли в "Клинике счастья" Дарья Мороз, известная также по нашумевшему сериалу "Содержанки", отмечает, что говорить "про это" русскому человеку как раз сложно. Не считая медицинских терминов или избитых метафор из бульварных романов, нет даже нейтральной лексики.

"Так исторически сложилось. Европейцы в этом смысле гораздо более открытые, мы же только приходим через кино к тому, что нужно обсуждать такие темы с партнером, с детьми. Это исключает потом многие проблемы в отношениях", — говорит Мороз.

По ее словам, с художественной точки зрения любовная сцена — важнейшая часть фильма, ведь она "раскрывает персонажа, помогает понять его характер, мотивации".

Но в последнее время кажется, что в кино секс теперь используют и как "ширму" — предлог, чтобы увести зрителя в сторону совершенно других проблем.

Например, в политику. Фильм румынского режиссера Раду Жуде "Неудачный трах, или Чокнутое порно" недавно получил "Золотого льва" 71-го Берлинского кинофестиваля. И первое, что видишь на экране, как раз соответствует названию. Но после трехминутной сцены повествование меняет курс: без начального эпизода получился бы "вполне приличный" фильм. "Это кино о том, что сегодня волнует каждого, но говорят об этом единицы: о потере приватности, о госконтроле, о лживой общественной морали", — считает Егор Беликов.

Или собравший награды российский фильм "Глубже!" Михаила Сегала: нарратив о серьезном театральном режиссере (Александр Паль), который, потеряв работу, от безысходности берется за порно. Однако и к такому "контенту" подходит как по-настоящему талантливый человек, с душой. Получается у него, как метко сказал один из героев фильма, — "как Тарковский, только интересно".

Критики называли картину Сегала комедией положений, лентой, вскрывающей абсурд российской действительности. Сам режиссер лукавит: "У меня в кино нет совершенно никакого секса. Искренне не понимаю, почему об этом все время спрашивают. Мой фильм вообще не эротический".

Так что если в "старых добрых" лентах любовная сцена обычно указывала на близость героев — или хотя бы на любовь режиссера к персонажам, — в последнее время сакральность словно смыло.

И вот уже откровенные эпизоды становятся даже не способом накрутить рейтинги или подогреть зрительский интерес, а просто инструментом: то для пропаганды собственных идей, то для продвижения новой этики, то для выражения политического протеста.

А сами чувства и страсть уходят — от этого как-то грустно.